ОСОБЫЙ ТЕАТР: ЕДИНСТВО РАЗНЫХ

Фестиваль «Протеатр. Международные встречи» – это, прежде всего, праздник для зрителя. Для тех, кто любит необычные постановки и яркие зрелища. А еще – драйв преодоления обстоятельств, в которые порой загоняет человека жизнь.

Третий международный фестиваль «Протеатр. Международные встречи», прошедший с 11 по 14 февраля в столичном Театральном центре имени Вс. Мейерхольда, стал своеобразной школой для руководителей инклюзивных театров и педагогов, которые приехали сюда из разных концов России – из Санкт-Петербурга, Великого Новгорода, Екатеринбурга, поселка Кольцово Новосибирской области и даже из Белоруссии…
Девиз этого фестиваля: «Театр – выразительность социального тела». В современной философии под термином «социальное тело» подразумевается человек в его взаимоотношениях с окружающим миром. Организаторы фестиваля полагают, что коллектив «особого», инклюзивного театра, в котором артист может попробовать себя в разных ролях, вполне может служить моделью социального тела. И действительно, в большинстве постановок, показанных на фестивале, язык тела – движений, жестов, танцевальных па – был одним из основных выразительных средств.

Порой он доминировал не только на сцене, но и в жизни. Неожиданно я поймала себя на мысли, что мне очень нравится наблюдать, как общаются артисты испанской труппы «Фрич Компани & Фонд Психобалет Майте Леон». В Москву они приехали впятером: художественный руководитель Габриела Мартин, два артиста-педагога Пилар Муньос и Себастиен Тевенин и два танцовщика с синдромом Дауна – Хулия Антон и Адриан Лопес. Их связывало какое-то особое, интуитивное доверие, какое бывает только у очень близких людей. Чувствовалось, что они понимают друг друга с полувзгляда. Впрочем, как пояснила Габриела, 27-летний Адриан занимается в «Психобалете» с трех лет, то есть практически всю жизнь.
Однако в основу их спектакля «Срок годности» была положена прямо противоположная идея – обособления, разъединения людей. Одетые в одинаковые комбинезоны, артисты механически перемещались на сцене, синхронно или по очереди выполняли движения, больше похожие на гимнастику, чем на танец. Казалось, какая-то неведомая сила разделяет их, не давая возможности проявить свои чувства, стать опорой друг другу. Видимо, так режиссер выразил протест против общества, в котором человек обречен выполнять навязанные ему роли, пока не закончится его «срок годности». Артисты же воплотили этот замысел с таким мастерством, что холод отчуждения буквально пронизывал зрителей.

Особенно остро он чувствовался по контрасту с постановкой интегрированной театральной студии «Круг», которая шла в тот же вечер, –«История об очень симпатичных, или Пространство доверия». В ней кипели самые разнообразные человеческие страсти – от диктата и ярости до любви и доверия. Многие в зале прослезились, когда в одной из сцен мужчины, которые только что брутально выясняли, кто из них круче, с непередаваемой нежностью баюкали на руках детей… Не было одного – равнодушия, безразличия к судьбе другого. Артистам удалось передать чувство родства, которое связывает самых разных людей в единое целое, где каждый важен и нужен. И неважно, как называть это целое – «социальным телом» или каким-то иным термином. Главное – что оно существовало на сцене, а, значит, может быть воплощено и в жизни.

Немаловажная деталь: в рамках этого целого меняется и облик отдельного человека. После спектакля «Круга» одна из зрительниц, глубоко погруженная в вопросы инвалидности, спросила меня: «А где тут инвалиды? Я увидела всего троих…». У меня такого вопроса не возникло. Однако, наблюдая за игрой труппы, я не раз с изумлением думала о том, как виртуозно удалось постановщикам раскрыть таланты совершенно разных по своему состоянию людей.
Оказавшаяся рядом руководитель ИТС «Круг» Наталья Попова прояснила ситуацию: «В спектакле занято десять человек с ментальной инвалидностью. Плюс – «пограничники», у которых есть проблемы, но инвалидность не оформлена. Плюс – их друзья и родственники». А я подумала: все-таки главная задача «особого» театра по отношению к зрителям – сделать так, чтобы они следили не за особенностями инвалида, какими бы они ни были, а за его жизнью на сцене. Совершенно права Наталья Попова, которая на реплику, что в инклюзивном театре зрителя, прежде всего, привлекает «сила и подлинность чувств», иронично посоветовала таким людям смотреть не пьесы, а природные катаклизмы вроде землетрясений и извержений вулканов: «Там подлинности и силы эмоций куда больше, чем у нас в театре!». И подчеркнула: «Наши артисты всегда выстраивают символическую дистанцию по отношению к роли». Иначе говоря, постановщики инклюзивного театра не используют природную эмоциональность своих актеров, а учат их владеть собой, выражая то чувство, которое требуется в конкретной сцене. Согласитесь, что в жизни такой навык нужен не меньше, чем в театр.

Однако не во всех постановках язык тела главенствовал. Основную программу фестиваля открыл спектакль старейшего во Франции инклюзивного театра «Уазо-Муш» из города Рубе, который так и называется –«C.O.R.P.U.S.», то есть «Т.Е.Л.О.». Однако в нем слово играло ничуть не менее важную роль, чем пластика.
Режиссер труппы Сара Нуво – специалист по истории и теории хореографии – сидела на сцене за столом и с энтузиазмом рассказывала зрителям о развитии танца в ХХ веке. Речь шла о том, как естественные движения тела преобразуются в выразительную пластику артиста. А вокруг нее танцоры исполняли пластические этюды, иллюстрирующие рассказ. Исполняли, перевоплощаясь то в животное, то в юного влюбленного, то в гениев балета – Вацлава Нижинского и Айседору Дункан…

Вокруг этого спектакля в кулуарах фестиваля кипели нешуточные страсти. Некоторые зрители не поняли самой формы постановки. Режиссеру и продюсеру Дмитрию Мелкину даже пришлось пояснять, что спектакль сделан в модном сегодня на Западе формате лекции-презентации. А историк танца и двигательной культуры, кандидат психологических наук Ирина Сироткина, напротив, нашла в нем «ответ на один из главных философских вопросов – о соотношении тела и текста». Правда, не пояснила, какой именно.
«Мне очень понравилась идея, мне безумно понравились актеры, которые не только двигались, но и прекрасно говорили, – поделилась впечатлением руководитель театра «Кольцобинчик» из поселка Кольцово Новосибирской области Алефтина Тихонова. – Одна актриса блестяще выразила парой движений всю трагедию жизни Айседоры Дункан, хотя внешне совершенно не похожа на нее. Но мне показалось, что их возможности оказались совершенно не реализованы. Работы хореографа я вообще не увидела. Я убеждена: если бы такой спектакль привезли на «Протеатр» из Сибири, его бы даже рассматривать не стали».

Сходное мнение высказал и декан факультета театрального искусства Российской государственной специализированной академии искусств Игорь Востров. Сначала огорошив чистосердечным признанием: «Я спектакль не видел», он, выдержав паузу, пояснил: «Я читал заумный текст и иногда видел какие-то моменты на сцене». (Сара Нуво говорила по-французски, и зрителям, не знающим языка, пришлось читать перевод с экрана.) Впрочем, кое-что Игорь Михайлович все-таки оценил. «История с Нижинским – замечательна. Когда актеры включались и воплощали текст, мне было очень интересно. Но этого были крупицы. В труппе замечательные актеры, и мне безумно хочется, чтобы с ними сделали то, что было задекларировано названием».

Особняком выглядел на фестивале спектакль молодого театра «Жизнь» из Екатеринбурга «Цирк Принтинпрам имени Даниила Хармса». Он построен на сочетании текста с элементами пантомимы. Стихи и фрагменты из дневника поэта Хармса участники спектакля то декламируют, то разыгрывают, как сценки. По выражению Натальи Поповой, уникальность этой постановки – в том, что «слово и телесная пластика здесь очень сложно взаимодействуют».
Ведущую роль в пластических номерах играла профессиональная актриса и хореограф труппы Анна Светлова. Почему? Для зрителей этого вопроса не возникало: практически все актеры этого театра – люди с заболеваниями опорно-двигательного аппарата. Но в итоге оказалось, что танцевать могут и они. Благодаря организаторов фестиваля за мастер-классы с режиссером парижского театра «Дю Кристал» Оливье Кудером, А. Светлова особо подчеркнула: «Они дали мне возможность по-новому оценить ресурсы ребят. Наше танго мы придумали в Москве практически за пять дней. Я опасалась за ребят, боялась ставить им сложные задачи, но мастер-классы вдохновили нас на прорыв. И у нас получилось!».

Режиссер Лариса Абашева на встрече со зрителями после спектакля призналась, что он родился из учебных этюдов и, по сути, представляет собой конструктор. «Я ставила перед ребятами чисто педагогические задачи: освоить ритм, органику, эмоции, перевоплощение… Кроме того, в Москву приехала только половина труппы, и поэтому нам пришлось перелопатить весь спектакль, чтобы собрать нечто законченное».
Однако зритель увидел замечательную постановку – ироничную, порой забавную и одновременно – глубоко трагичную. Актеры-пассажиры живут в черно-белом мире железной дороги, отрезанные от настоящей жизни, проносящейся за окнами вагона. Ее олицетворяет образ танцовщицы в красном (Анна Светлова), пообщаться с которой черно-белым персонажам удается лишь урывками.
Для меня эта постановка стала воплощением судьбы среднестатистического российского инвалида, пассивно доживающего свой срок в привычных рамках обыденности. Однако актеры театра «Жизнь» не только на сцене, но и в жизни доказывают: переломить судьбу можно, надо только очень захотеть.

Илья Перцев работал на телефоне менеджером по продажам. «Меня буквально остановили на улице и предложили попробовать себя в театре. Я согласился, и все так закрутилось, что я полностью поменял вектор жизни и даже поступил учиться на сценариста! Я понял, что творчество – самое интересное, что может быть», – признался он. Похожую историю могли рассказать большинство участников труппы. Редактор Вера Семченкова, девушка с тяжелым поражением опорно-двигательного аппарата и серьезными нарушениями речи, в детстве мечтала о театре, но решила, что это – не для нее. В театре «Жизнь» и ей удалось осуществить свою мечту. На том же обсуждении выяснилось, что артист Никита Устьянцев ради участия в фестивале приехал в Москву сразу после операции. «Театр для меня – вторая семья. Без него уже не могу", – смущенно пояснил Никита.

Может быть, смысл существования инклюзивного театра как раз и заключается в том, чтобы люди, по разным причинам попавшие в капкан одиночества, обрели возможность совместной творческой деятельности? Деятельности, которая медленно, но неуклонно переделывает не только их самих, но и весь мир…

Екатерина ЗОТОВА
Фото автора